| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Образование ТС диктовалось в значительной степени политическими обстоятельствами, а не стало результатом определения границ оптимальной торговой зоны. Иначе в нашей тройке место Казахстана заняла бы Украина — доля этой страны во внешней торговле России и Белоруссии существенно выше, чем казахстанская. Именно поэтому, несмотря на чрезвычайно непростые и крайне эмоциональные отношения России и Украины, и среди экспертов, и на официальном уровне дискуссии о формате возможного присоединения Украины к ЕЭП не прекращаются. Однако в практической плоскости расширение ТС/ЕЭП крайне проблематично. «Из трех рассматриваемых ныне кандидатов Украина и Кыргызстан являются членами ВТО, и уровни связывания тарифных ставок там существенно ниже, чем будут у России в рамках единого таможенного тарифа (ЕТТ) даже после полного исполнения обязательств, принятых при присоединении России к ВТО, — говорит Сергей Афонцев. — Повышение ставок импортных таможенных пошлин до уровня ЕТТ, таким образом, будет прямым нарушением обязательств Украины и Кыргызстана перед ВТО. Кроме того, Кыргызстан и Таджикистан являются крупными производителями и странами транзита наркотиков, и включение их в единое таможенное пространство будет означать беспрепятственный доступ наркопродукции на территорию нынешних членов ТС/ЕЭП. Что касается выгод от дальнейшего расширения ТС/ЕЭП, то проведенные к настоящему времени исследования указывают на то, что эти выгоды, даже если таковые вообще будут, окажутся незначительными относительно масштаба национальных экономик». Живое творчество масс Снятие внутренних таможенных границ между членами ТС дало целый ряд любопытных эффектов, которые существенно размыли границы между внешней и взаимной торговлей. Так, Казахстан неожиданно стал крупным поставщиком на российский рынок репчатого лука и телевизоров. Фактически же речь идет о беспошлинном реэкспорте в Россию этих товаров из Узбекистана и Китая соответственно. Еще веселее — и куда масштабнее — история с феноменальным взлетом поставок «белорусской» нефтехимической продукции за пределы ТС. Вот что рассказал известный белорусский экономист, президент минского Центра Мизеса ЯрославРоманчук: «В последние полтора года в Белоруссии был зафиксирован скачкообразный рост экспорта продукции химической промышленности. Сальдо внешней торговли по этой товарной группе в первом полугодии 2012 года составило 3,9 миллиарда долларов против 3,7 миллиарда за весь прошлый год и всего 701 миллион долларов за 2010-й. Такой колоссальный взлет обеспечили поставки за пределы ТС растворителей и разбавителей (именно эти позиции в товарной номенклатуре ВЭД) в Прибалтику (прежде всего в Латвию) и в Голландию. При этом, как ни удивительно, голландская, например, статистика эти потоки не фиксирует. А экспорт из Белоруссии такого товара, как смазочные материалы, увеличился за полгода в 40 (!) раз. При этом, если подробно покопаться в статистике, не удастся найти производителей, способных произвести указанные объемы нефтехимической продукции. Можно предположить, что мы имеем дело с беспошлинным реэкспортом разбодяженной российской нефти, бенефициарами которого являются некие транснациональные структуры с вероятным участием российской стороны, доходы сбрасываются на офшоры». Москва предъявила претензии, тема поднималась на встрече Медведева с Лукашенко. Россия теряет бюджетные доходы от непоступивших пошлин, Белоруссия настаивает на своем формальном праве беспошлинного вывоза этих позиций нефтехимической продукции и не собирается отказываться от схемы. На состоявшемся 12 октября в Минске заседании Совета ЕЭК эта тема не рассматривалась. Как дали понять чиновники ЕЭК, они сделали все возможное, теперь этот болезненный вопрос будет решаться на двусторонней межправительственной основе. Вероятно, Россия пойдет на какие-то асимметричные меры. Тактика малых дел Тем не менее и регуляторы трех стран, и ЕЭК, и бизнес-сообщества «тройки» готовы продолжать кропотливую работу по развитию интеграции. «Комиссия ведет реестр барьеров во взаимной торговле и работает над тем, чтобы их убрать, — доложил на конференции министр ЕЭК Андрей Слепнев. — Сейчас там 58 позиций, в том числе 8 по взаимным поставкам продукции из-за пределов ТС, 14 — в области перевозок. Барьеры связаны и с неполной реализацией договорной базы, и с пробелами в этой базе. Наконец, есть и те, которые формально ничему не противоречат, но мы понимаем, что от них надо избавляться». Ярослав Романчук задал министрам ЕЭК неудобный вопрос: «А способна ли ЕЭК влиять на российские естественные монополии? Как можно обеспечить равенство тарифов при железнодорожных перевозках и прокачке нефти по нефтепроводам для российских, белорусских и казахстанских производителей?» Ответ Тимура Сулейменова был строго протокольным: «Часть из 17 соглашений о создании ЕЭП касается как раз этих тарифов. Соглашения предусматривают национальный режим для грузоотправителей всех трех стран, включая как тарифную составляющую, так и документарные требования. Они должны быть в равных условиях. Разрабатывается единая методика тарифообразования. Постепенно движемся к единым принципам. То же касается «трубы»». Таблица 2: Изменение позиций стран ЕЭП и Украины в международных рейтингах за последние три года
*Оценки Центра Мизеса на основе опросов белорусского бизнеса.
World Bank. Ease of Doing Business, The Global Competitiveness Report. World Economic Forum Романчук не унимался: «Пример из жизни — недавно для поставок нефти в Белоруссию у РЖД не хватило вагонов. Чем не замечательная мера нетарифного регулирования внутри ЕЭП?» Однако под хохот зала белорусского гостя быстро урезонили. «Ярослав, честное слово, это не нарочно, — заявил вице-президент российской ТПП Георгий Петров. — Такое сплошь и рядом происходит и в отношении российских грузополучателей. Бардак на российских железных дорогах вне компетенции ЕЭК. Все дело в реформе РЖД, был один хозяин вагонов, теперь их тысячи, и попробуй этот вагон достать». Однако значительная часть неувязок, портящих жизнь бизнесу в рамках формально единой экономической территории, вполне может быть снята национальными и наднациональными регуляторами. Самые неотложные проблемы перечислил на конференции первый зампредправления ведущей деловой бизнес-ассоциации Казахстана «Атамекен» Рахим Ошакбаев: «С началом функционирования Таможенного союза казахстанские производители столкнулись с проблемой налогообложения перевозок или с транзитом через территорию России. Ранее такие перевозки считались международными и не облагались налогом на добавленную стоимость. В рамках ТС транзитные перевозки, а также перевозки из России в Казахстан стали облагаться НДС, что повлекло за собой повышение транспортных расходов и, как следствие, увеличение стоимости как казахстанских товаров, так и товаров, производимых для внутреннего потребления на территории Казахстана из импортного сырья и комплектующих. Так, например, стоимость доставки одного контейнера с комплектующими из Чехии увеличилась на 15%, вагона-сетки из России — на 12%. При этом мы не видим оснований для применения налога на добавленную стоимость со стороны России на товары, потребляемые на территории других государств Таможенного союза, тем более если такие товары перевозятся транзитом». Представитель «Атамекена» указал и на другие проблемы. Так, в настоящее время для подтверждения факта вывоза товаров на территорию РФ казахстанский экспортер должен предоставить в налоговые органы подтверждающий документ — заявление импортера в государстве — члене ТС о ввозе товаров и уплате косвенных налогов с отметкой налогового органа этого государства. Таким образом, подтверждение экспорта казахстанским налогоплательщиком находится в зависимости от действий хозяйствующего субъекта, являющегося резидентом другой страны. Казахстанские предприятия сталкиваются с проблемой несвоевременного предоставления, непредоставления либо предоставления покупателем другого государства упомянутого заявления на сумму, меньшую фактической стоимости отгруженного товара. В таких случаях предприятия вынуждены уплачивать недостающую сумму косвенных налогов самостоятельно. Было бы логично, считает Ошакбаев, наладить электронный обмен информацией между налоговыми органами государств — членов Таможенного союза, чтобы исключить подобные злоупотребления. При этом экспортер должен иметь возможность наряду с покупателем заявить объемы экспорта, чтобы исключить вероятность последующего уменьшения стоимости вывозимых товаров покупателем. «Мне запомнилась в свое время статья известного гарвардского профессора-экономиста Дэни Родрика о промышленной политике в Казахстане, — рассказал Рахим Ошакбаев. — Он писал, что доля обрабатывающей промышленности в ВВП, целеполагание других подобных показателей — все это глубоко вторично. Самое главное, что вам необходимо сделать, — это устроить эффективную институциональную площадку для диалога со сбалансированным представительством государства и бизнеса. Только тогда вы сможете выработать эффективные подходы к промышленной политике. То же и с ТС: надо вовлекать бизнес в отстройку реальных механизмов. В Казахстане этот процесс зашел уже очень далеко. Ни одно решение правительства, ни один закон не может быть принят без экспертного заключения «Атамекена». А президент Назарбаев ставит вопрос о том, чтобы бизнес-ассоциация имела право вето на принимаемые в стране законы, идущие вразрез с интересами бизнеса. Хотелось бы, чтобы ЕЭК, как наднациональный орган, также активнее прислушивалась к мнению представителей бизнес-сообществ наших стран». Таблица 3: Налоговая система в Казахстане наиболее щадящая в ТС
Источник: Paying Taxes, 2012; PricewarehouseCoopers Чрезвычайно болезненный вопрос — согласование уровней господдержки сельского хозяйства стран — членов Единого экономического пространства. В пакете соглашений о ЕЭП есть договор, фиксирующий график снижения до единых согласованных уровней субсидий в аграрном секторе (в процентах к сельскохозяйственному ВВП каждого государства). Но объективно этот подход устарел, не работает. «Конкретный пример — в Северном Казахстане белорусское сухое молоко продается по 750 тенге за тонну, тогда как его себестоимость в самом Северном Казахстане — 1000 тенге, — говорит Ошакбаев. — Очевидно, в Белоруссии есть некий феномен, позволяющий осуществлять поставки по такой цене даже с учетом стоимости транспортировки. Есть методология ВТО и ОЭСР, четко классифицирующая виды поддержки производителей по каждому из продуктов. Надо влезать в детали и прописывать подробный согласованный график выравнивания всех видов поддержки. Нам нужна справедливая конкуренция». Три промполитики или одна на троих? Первоочередной вопрос повестки дня ЕЭП, по мнению ряда экспертов, сдвиг от торговли в сторону приоритетов инвестиционного сотрудничества, где позитивный эффект интеграции может быть максимален. В этом контексте встает вопрос расширения производственной кооперации. Внутри ТС есть пласт производственной кооперации, который никуда не делся с советских времен. Как шла железная руда с Соколовско-Сарбайского ГОКа на Магнитку, кустанайские бокситы — на уральские алюминиевые заводы, а карачаганакский газ — в Оренбург на ГПЗ, так они и идут. Однако гораздо интереснее посмотреть кейсы новой интеграции, возникшей в постсоветское время. Таких примеров немного, но они есть. «Большой потенциал сотрудничества просматривается в инновационной сфере, например между сколковским проектом в России и рядом аналогичных проектов в Казахстане, в частности с инновационным парком «Алатау». Есть предварительные договоренности о размещении части R&D работ «Сколкова» на территории Казахстана, — говорит директор управления по международным проектам РСПП Антон Еропкин. — Если говорить о новых проектах производственно-технологической кооперации, то можно привести пример компании «ГСС Сухого», рассматривающей возможности совместного производства узлов, компонентов и комплектующих с машиностроительными предприятиями ЕЭП. РЖД совместно с Гомельским вагоностроительным заводом производят вагоны-дефектоскопы, на которые есть твердые заказы от железных дорог трех стран. В сфере радиоэлектроники минское научно-производственное объединение «Интеграл» и КБ «Дисплей» совместно с российской компанией «Ангстрем» не первый год производят радиолокационные станции, пользующиеся уверенным спросом не только на постсоветском пространстве, но и далеко за его пределами — в Италии и странах Мексиканского залива. Примеры можно продолжать. Задача ЕЭК сегодня — простимулировать то, что уже есть, и то, что может получиться». Каплю дегтя в эту идиллическую картину добавляет Ярослав Романчук: «Были и отрицательные примеры. Программа «Союзный телевизор» — дотации получили, но национальных телевизионных производителей не смогли вырастить. Альянс МАЗ—КамАЗ не продвигается дальше намерений уже более двух лет. Не можем решить даже элементарный вопрос — как структурировать альянс: для этого надо оценить активы МАЗа, но совершенно непонятно, как это сделать. Ведь в Белоруссии нет рынка капитала, нет фондовой площадки. Соответственно, политики решают, сколько стоит тот или иной актив, как это было в случае с «Белтрансгазом» или «Беларуськалием». То же самое можно сказать про попытку создания альянса «Ростсельмаш» — «Гомсельмаш»». На перспективы сотрудничества переводит разговор министр ЕЭК. «Потенциал дальнейшего развития интеграционного взаимодействия очень велик, — говорит Андрей Слепнев. — Наглядный пример — перспективы развития скотоводства в Северном Казахстане. Идеальные условия. Небольшие усилия по генетике, пару заводов по глубокой переработке и вакуумной упаковке продукции и огромный открытый рынок России под боком. Сегодня Россия импортирует ежегодно порядка 700 тысяч тонн говядины, везем под пошлину мороженое мясо из Бразилии и других стран, а потенциал ближайших соседей внутри единой таможенной территории не используем». Очевидные области взаимовыгодной кооперации стран ЕЭП, в том числе в расчете на мировой рынок, — это космос, атомная промышленность, и все, что касается инноваций (совместные технопарки, инновационные инкубаторы). А вот грузовой и легковой автопром, сельскохозяйственное и железнодорожное машиностроение, пищевая и легкая промышленность — это высококонкурентные зоны, где уже идет либо возможна жесткая конкуренция российских, белорусских и казахстанских производителей. Напрашивается идея о необходимости согласованного определения приоритетов промышленной политики наших стран. Возьмем казахстанский автопром. Он находится в начальной стадии развития, есть пять работающих проектов, фактически это площадки крупноузловой сборки иномарок и некоторых российских моделей. Как будет развиваться эта отрасль в Казахстане дальше? Руководство республики ставит задачу создания производства легковых автомобилей полного цикла. Однако есть риск появления избыточных мощностей для нынешней емкости казахстанского рынка, а в России эти машины никто не ждет. К тому же экспортную экспансию предстоит согласовывать с политикой сбыта материнских компаний, на платформах которых и в альянсе с которыми налажена сборка. Альтернативный вариант — сделать акцент на развитие компонентных производств для поставок из Казахстана на заводы российских автокластеров. Этот пример наглядно показывает: налицо серьезные противоречия между национальными стратегиями и интересами стран внутри ЕЭП, с одной стороны, и данной территорией как общего рынка и единого субъекта мировой экономики — с другой. Так, с точки зрения единого экономического субъекта нецелесообразно развивать автосборочное производство полного цикла в Казахстане (логично сделать ставку на более продвинутый российский автопром), мясо-молочное производство надо развивать в Белоруссии, а не в России или Казахстане и так далее. Другими словами, следует максимально реализовывать конкурентные преимущества каждой из стран, не пытаясь дублировать мощности и отрасли. Для Казахстана возникает неприятный аналог «голландской болезни» — появляются стимулы к деиндустриализации. Вместо развития собственных отраслей промежуточного спроса (нефтепереработка, нефтехимия, крупнотоннажная химия) проще и дешевле переключиться на российских поставщиков с умеренным плечом доставки. К примеру, Омский НПЗ в России — потенциальный «могильщик» Павлодарского НПЗ на севере Казахстана. Реализация такого сценария, очевидно, неприемлема для каждой из стран по целому ряду политических и социальных причин. Именно поэтому требуется согласование национальных промполитик внутри ЕЭП. Однако ряд экспертов в корне не согласны с такой постановкой вопроса. «В кабинетах определять приоритеты — это наивно и недальновидно, в рыночной экономике такие подходы не работают, — считает Рахим Ошакбаев из «Атамекена». — Приведу маленький пример. Производство готовой одежды в Казахстане на границе с Китаем абстрактно выглядит нонсенсом, абсолютно нереальная бизнес-идея. Между тем есть компания «Текстилайн», которая экспортирует одежду в 47 стран мира, правда, под чужим брендом и через швейцарского дистрибутора. Предпринимательская энергия и талант куда важнее волюнтаристских приоритетов». Еще более категоричен Сергей Афонцев из ИМЭМО: «Коллизии, подобные перечисленным выше, абсолютно искусственны и не имеют никакого смысла. Где что производить, должен решать частный бизнес. Чтобы он решал их эффективно и действительно выбирал оптимальную локализацию производств, необходимо перестать делать вид, что у нас до сих пор советская экономика и правительства могут решать, где какой завод строить». Не будем ставить точку в этой дискуссии. Приглашаем все заинтересованные стороны к продолжению разговора на страницах «Эксперта».
График 1
График 2 График 3 График 4 График 5 Источник: expert.ru/expert/2012/42/syurprizyi-evrazijskogo-venchura/ |
|
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|