Юрий Кузовков, Трилогия Неизвестная история

Случайная иллюстрация
из Трилогии

Социально-историческая концепция в трилогии "Неизвестная история". Часть 1

Представленная здесь социально-историческая концепция в каком-то смысле восполняет собой пустое пространство в общественных науках. После того как марксистская историческая концепция устарела ввиду новых событий, произошедших в течение последнего столетия, и после того как историки установили несоответствие этой концепции целому ряду исторических фактов, имевших место в прошлом [1], на Западе предпринимались попытки разработать новую историческую концепцию. В 1960-1970-е годы появилось несколько книг, например: J.Hicks. A Theory of Economic History. Oxford, 1969; D.North and R.Thomas. The Rise of the Western World. A New Economic History. Cambridge, 1973, - авторы которых констатировали, что историческая концепция Маркса устарела, и пытались сформулировать новую историческую концепцию. Однако им это не удалось [2], хотя и был выдвинут ряд интересных идей.

По-видимому, авторам, предпринимавшим такую попытку, мешала узость используемой исторической базы. Такую цель очень сложно достичь, опираясь лишь на некоторые выборочные исторические примеры, так как сделанные выводы могут противоречить другим историческим фактам, не принятым во внимание. И в отличие от эпохи Маркса, в современную информационную эпоху подобные противоречия между исторической концепцией и историческими фактами очень быстро могут быть установлены и преданы огласке. Поэтому сформулировать новую социально-историческую концепцию, отвечающую уровню современных исторических знаний, можно лишь на основе анализа и синтеза большого массива исторических фактов.

Именно такая работа и была проделана автором при написании трилогии «Неизвестная история». Проведенный в ходе этой работы исторический анализ охватывал ключевые поворотные пункты мировой истории за последние 3-4 тысячелетия и включал синтез основных фактов в области общей, социальной, экономической и демографической истории.

Представленная ниже социально-историческая концепция состоит из следующих основных элементов или теорий, которые взаимосвязаны и вместе представляют одно целое:

теория государства,
теория классов,
теория социально-экономических циклов (циклов коррупции),
классификация социально-экономических систем,
теория национального государства,
законы исторического прогресса.

Основные положения социально-исторической концепции соответствуют тем теориям и концепциям в области экономики и демографии, которые изложены в других разделах настоящей книги, и являются важными элементами теории национальной демократии.

Если попытаться кратко сформулировать основную идею социально-исторической концепции национальной демократии, то она состоит в следующем. Устойчивый прогресс общества возможен лишь в том случае, если государство, которое является очень древним институтом, руководствуется интересами подавляющего большинства населения, а не интересами какой-то небольшой группы лиц. Соответственно, все действия и мероприятия, проводимые государством, должны проводиться в интересах подавляющего большинства населения. Если это не так, если государство делает вид, что действует в интересах населения, а на самом деле действует в интересах небольшой группы лиц, захватившей власть или оказавшейся у государственной «кормушки», то общество неизбежно начинает деградировать, и чем дальше, тем больше. Все примеры деградации, упадка и последующей гибели государств и цивилизаций в истории, равно как и прогресса отдельных цивилизаций, объясняются именно этой закономерностью. И с этим же связаны все революции и гражданские войны, которые когда-либо были в истории.

1. Теория возникновения государства

1.1. История развития древних государств

По утверждению Адама Смита, государство возникло для защиты (крупной) частной собственности или, согласно учению Маркса и Энгельса, принявших за основу этот тезис Смита, «для защиты господствующих классов». Однако ни первый, ни второй вариант данной гипотезы не был достаточным образом обоснован на базе исторических фактов – на базе анализа истории развития государств в прошлом. Тот факт, что во многих странах существуют классы и крупная частная собственность, на чем основывается данная гипотеза, еще не служит ее доказательством. В то же время, анализ реальных фактов, связанных с формированием древнейших государств в мировой истории, позволяет заключить, что Адам Смит, Маркс и Энгельс в данном вопросе ошибались.

Мы не знаем подробностей того, как происходил процесс формирования самых древних государств – например, Древнего царства Египта в IV тысячелетии до н.э. Но нам известны подробности, связанные с процессом создания Среднего царства Египта. Этот процесс начался в конце III тысячелетия до н.э., спустя несколько столетий после краха Древнего царства, и характерной особенностью данного периода была постоянная забота правителей о «маленьких людях». Можно утверждать, что защита «маленьких людей», простого народа была в период становления Среднего царства главным смыслом деятельности правителей: фараонов, наместников, - о чем свидетельствуют многочисленные письменные источники той эпохи. Именно такая политика египетских фараонов X-XI династий привела к образованию вновь единого древнеегипетского государства - Среднего царства Египта - в начале II тысячелетия до н.э. Никакой классовой борьбы на этапе становления Среднего царства мы не видим, она появилась значительно позднее, накануне краха Среднего царства.

Так, один из номархов нома (провинции) Сиута конца эпохи феодальной раздробленности (IX-X династии) писал: «Я был богат зерном. Когда страна испытывала нужду, я поддерживал город с помощью ха и хекет (меры зерна); я позволял гражданину брать для себя зерна, и его жене, вдове и ее сыну. Я сложил все недоимки, которые, как я нашел, считали за ними мои предки. Я покрыл пастбища скотом, у каждого человека было много приплода, коровы телились дважды, загоны были полны телят». Один из высших чиновников Фиванского нома, живший в городе Гебелейн в эпоху XI династии, писал: «Я поддерживал Гебелейн в неурожайные года, когда испытывали нужду 400 человек. Я не похищал дочери у человека, я не отнимал его поля… Я разводил всевозможный мелкий скот; я сделал тридцать судов; затем еще тридцать судов, и я привез зерна для Эсне и Туфиума после того как Гебелейн получил поддержку» [3]. Похожую надпись на своей гробнице оставил и номарх Антилопьего нома: «Не было ни одной дочери гражданина, с которой я поступил бы дурно, не было ни одной вдовы, которую я бы угнетал; не было ни одного крестьянина, которого я бы оттолкнул; не было ни одного пастуха, которого я бы прогнал… не было ни одного несчастного в моей области; не было ни одного голодного в мое время. Когда наступили голодные года, я вспахал все поля Антилопьего нома, вплоть до южного и северного рубежа, сохранив его население живым и доставляя ему пропитание, так что не было ни одного голодного… Ни в чем, что я давал, я не возвышал великого над малым… я не собирал недоимок с полей» [4].

Это лишь немногие примеры, подобных надписей встречается очень много. Именно в конце эпохи феодальной раздробленности и в начале Среднего царства, как отмечают историки, желание сделать добро «маленьким людям» среди правителей и чиновников встречалось очень часто [5]. Историки сравнивают данную эпоху с эпохой средневековья в истории Западной Европы. Как пишут Д.Брестед и Б.Тураев, основатель XI династии фараон Аменемхет I «организовал феодальное государство, не отличавшееся существенно от того, которое мы находим в позднейшей Европе» [6].

Если, в свою очередь, обратиться к истории средневековья, когда происходило зарождение и становление современных государств Западной Европы: Англии, Франции, Испании и других, - то обнаружится, что в этих государствах в ту эпоху тоже не было признаков классовой борьбы, а были признаки гармоничного развития этих государств.

Так, во Франции в период с IX в. по XIII в., когда происходило зарождение и становление французского государства, историками не зафиксировано ни одного крупного народного восстания. Первое крестьянское восстание – жакерия – произошло лишь в 1358 г. В крупнейших сражениях жакерии участвовало, по оценкам летописцев, всего лишь порядка 6000 крестьян [7]. Однако это событие так поразило французов, что это слово вошло во французский язык и стало синонимом слова «крестьянская война». И все последующие крестьянские войны, в которых участвовали порой сотни тысяч человек, французские историки до сих пор называют «жакериями».

То же касается других западноевропейских государств: Англии, Испании, итальянских торговых республик, немецких княжеств. Нет никаких сведений о каких-либо гражданских войнах или сколько-либо крупных восстаниях в этих государствах в период их становления (IX-XIII вв.); зато очень много таких событий начало происходить в дальнейшем, начиная с XIV века: восстание Уота Тайлера в Англии, восстания тукинов и чомпи в Италии, крестьянские войны в Германии и множество других восстаний, бунтов и социальных движений.

В эпоху формирования Римской республики в античности мы тоже не видим сколько-либо серьезного противостояния классов и классовой борьбы, но опять встречаем феномен проявления заботы о «маленьком человеке» со стороны государства. Известно, что Римская республика сформировалась в период с V по III вв. до н.э. Именно тогда она из маленького города-государства Рим превратилась в мощное государство, которое охватило всю Италию и по сути являлось первым и единственным в античности крупным национальным государством. Применительно к данному периоду, вопреки гипотезе Адама Смита и Маркса, нет никаких упоминаний о классовых битвах или о том, что государству приходилось «защищать господствующие классы» от народа [8]. Зато, наоборот, есть множество фактов, свидетельствующих о добросовестном и бескорыстном служении римских чиновников народу. Римские чиновники (квесторы, эдилы, преторы и др.) и правители (консулы) не только работали в ту эпоху совершенно бесплатно и бескорыстно, что является уникальным примером в истории, но они также приняли целый ряд эффективно функционировавших законов, призванных защищать интересы «маленького человека» от произвола богатых и сильных.

Так, в IV в. до н.э. были приняты:

закон Петелия, который запрещал обращать в рабство римских граждан (рабами по этому закону могли быть лишь иностранцы);
закон Лициния-Секстия, запрещавший кому-либо приватизировать большие участки земли из государственных земель;
закон, запретивший ростовщические ссуды (со ставкой более 12% годовых);
закон, ограничивший применение рабов в сельском хозяйстве (требовал в обязательном порядке использовать свободный наемный труд), и другие законы [9].

Очень похожую картину мы видим и в период формирования Афинской республики в Древней Греции: именно в это время (VI в. до н.э.) в Афинах были приняты законы Солона, которые защищали «маленького человека» от произвола. В частности, этими законами было запрещено обращать в рабство афинских граждан. Кроме того, Солон ввел ограничение на максимальный размер земель, принадлежащих одному человеку [10].

Таким образом, данные примеры тоже свидетельствует о том, что на этапе своего формирования Римское и Афинское государства вовсе не защищали интересы какого-то привилегированного класса или собственность богатейших граждан. Наоборот, интересы богатых персон в какой-то мере ущемлялись введенным и в Риме, и в Афинах запретом обращать в рабство за долги граждан собственного государства, введенными ограничениями на использование рабов в сельском хозяйстве, на приватизацию государственных земель, на владение большим количеством земли и т.д. Но именно эти запреты и ограничения служили защите «маленького человека» и общества в целом от возможного произвола со стороны отдельных его членов и, в первую очередь, со стороны тех, кого можно было бы отнести к «привилегированному классу».

Об этом же свидетельствуют слова, обозначающие правителей или глав государства у славян и у древних скандинавов (в частности, содержащиеся в исландских сагах) [11]. В подавляющем большинстве случаев эти слова связаны с функциями обороны общества от внешних врагов, судейства, наказания преступников и управления, - то есть с теми функциями, которые и должно выполнять государство, если оно действует в интересах всего общества. И нет таких названий правителей, которые были бы явно связаны с «господствующим классом» или с защитой крупной собственности. Следовательно, происхождение названий правителей у славян и у скандинавов и германцев свидетельствует о том, что государство у них возникло не в целях защиты «господствующих классов» или их собственности, а в целях наведения порядка и защиты общества от произвола как со стороны внешних врагов, так и со стороны отдельных его членов.

Кроме того, история свидетельствует о том, что в ряде древних государств на стадии их формирования сложилась демократическая процедура выборов и отзыва правителей и чиновников народным собранием, а также другие процедуры, противоречащие тезису о том, что главной целью государства является защита крупной частной собственности. Помимо демократических государств античности (Римской и Афинской республик), где главные вопросы решались общим голосованием всех граждан, таким примером могут служить государства древних славян, где главным органом государства являлось народное вече.

Известно, например, что в Новгородской республике и других русских княжествах с древнейших времен сложилась довольно эффективная демократия. Как пишет историк Г.В.Вернадский, в Новгороде роль князя «свелась к функциям посредника и мирового судьи, привлекаемого городом» [12]. Хорошо известно, что в Новгороде и во многих древнерусских городах вече избирало князя, а также смещало его, если он переставал его устраивать. Это была не формальная, а вполне реальная процедура, часто имелась не одна, а две или несколько кандидатур в князья. Кроме того, за этим следовали определенные правовые действия: новый избранник, вступавший на княжеский престол, должен был подписывать особый договор с городом, своего рода «конституцию», в которой фиксировались его права и обязанности; в случае неисполнения последних его могли лишить княжения. Известны десятки случаев изгнания князей народным вечем в древнерусских городах-государствах [13].

Примечательно, что в Новгороде, согласно этой «конституции» или договору, заключенному между вечем и князем, последнему, а также его родственникам и его свите было запрещено владеть земельными наделами в пределах Новгородского государства [14]. Несомненно, данный запрет не только препятствовал коррупции со стороны князя и его окружения, но он также закрывал дорогу во власть (как в князья, так и в окружение князя) богатейшим гражданам и иным представителям «привилегированных классов» - поскольку все они, конечно, либо уже имели, либо стремились к приобретению земельной собственности, которая в ту эпоху более всего ценилась.

Кроме того, в практике вечевой демократии Новгорода и других древнерусских городов вече могло принять решение поставить князя или боярина «на поток». Речь шла о тех князьях, посадниках или боярах, которые нарушали соответствующие договоренности или правила. «Поставить на поток» означало конфисковать имущество князя или боярина. В реальности это, конечно, являлось своего рода мини-революцией и было связано с эксцессами; но примечателен сам факт существования подобной практики.

Таким образом, и эти факты свидетельствуют о том, что государство возникло не в целях защиты крупной собственности и не в целях защиты «господствующих классов», владевших этой собственностью (что должно было отразиться в процедурах назначения и смещения правителей и чиновников), а в целях зашиты общества от произвола – как со стороны внешних врагов, так и со стороны тех правителей и чиновников, которые захотели бы пренебречь своими главными функциями и заняться накоплением имущества.

Конечно, после образования государства отдельные личности или группы (классы) людей могли попытаться захватить власть и над ним, и над обществом, и поставить государство на службу своим частным интересам и своей частной собственности, как об этом писали Адам Смит и Карл Маркс. История дает много подобных примеров; но это не имеет отношения собственно к формированию государства, а имеет отношение к причинам его коррупции, разложения и гибели, которые мы часто видим в истории и о которых будет сказано в следующих главах.

1.2. Цели и функции государства

Итак, история возникновения древних государств свидетельствует о том, что государство является устойчивым социально-политическим институтом, созданным для защиты интересов всего общества и всех его членов, а не интересов привилегированных групп. До тех пор, пока государство соответствует этому определению, оно остается полноценным, если же оно перестает выполнять эту свою основную функцию, то превращается в коррумпированное государство, терпит крах и может совсем исчезнуть.

Данное определение государства, выведенное из исторических фактов, соответствует современному представлению о демократическом государстве.

Основные функции государства с древнейших времен включали защиту населения от внешних врагов, судейство, наказание преступников и управление. Что касается функции защиты частной собственности граждан, то она, судя по всему, входила в этот набор функций древних государств, однако вряд ли являлась какой-то особенной, приоритетной, как утверждал Адам Смит. Выше было показано, что практика управления государством в Древней Руси допускала конфискацию крупного частного имущества по решению народного вече; и что в эпоху становления государства в Древнем Риме и Древней Греции там были приняты законы, существенно урезавшие права собственников имущества и распространение частной собственности: запрет на крупную приватизацию государственных земель или на аккумулирование одним человеком земель сверх определенного количества; установление максимального процента по предоставляемым ссудам; ограничения использования труда рабов на частных земельных участках и другие. Лишь после завершения процесса своего становления у некоторых из древних государств функция защиты частной собственности действительно могла стать приоритетной или одной из главных функций, что произошло, например, в Киевской Руси в конце ее существования, в XI-XII вв. Именно к этой эпохе относится свод законов Русская Правда, которая может служить примером законодательства, направленного на защиту частной собственности.

Так, согласно характеристике, данной В.О.Ключевским, Русская Правда являлась «кодексом капитала», сама личность человека рассматривалась в ней лишь «как орудие капитала». Это выражалось, в частности, в том, что имущество в этом кодексе законов, по словам историка, «ценится не дешевле, а даже дороже самого человека, его здоровья, личной безопасности», «само лицо рассматривается в Правде не столько, как член общества, сколько как владетель или производитель капитала: лицо, его не имеющее и производить не могущее, теряет право свободного или полноправного человека». Даже наказания в Русской Правде были установлены почти исключительно в виде денежных штрафов, что было очень удобно для состоятельных людей: за любое совершенное преступление, даже самое тяжкое, можно было вполне легально откупиться соответствующей суммой денег [15].

Как уже было сказано, Русская Правда относится не к эпохе становления государства - Киевской Руси, а к эпохе его начавшегося упадка, и мы видим, наряду с гипертрофированным значением частной собственности, многие другие черты, характерные для эпохи упадка государства: гражданские и междоусобные войны, шедшие в Киевской Руси практически непрерывно с середины XI по начало XIII в., постепенное опустошение наиболее богатых (южных) областей страны, начавшийся распад единого государства на десятки мелких удельных княжеств и т.д.

1.3. Признаки государства и его главная роль

Вопрос о признаках государства - далеко не праздный, а весьма актуальный и в плане изучения истории, и в плане понимания самого процесса государственного строительства. Обычно признаками государства считают наличие главы государства, правительства, территории с четко определенными границами, столицы, законов, единых для всего государства, армии. Но любое племя или удельный князь, под контролем которых находится некая территория, могут обзавестись этими признаками государства. В то же время, не у всех государственных образований, которые историки называют «государствами», имелись все указанные признаки. Так, в государстве Карла Великого в IX веке не было ни столицы, ни четко установленных границ, ни правительства в обычном понимании этого слова. И то же самое относится к ряду других феодальных государств. Поэтому возникает вопрос – есть ли признаки, позволяющие отличить полноценное государство от неполноценного?

В свое время Марксом был сформулирован так т.н. «закон отделения города от села», который был принят советской историографией в качестве некой догмы, позволяющей отличать «настоящее» государство от «ненастоящего». В соответствии с этим «законом» утверждалось, что «отделение города от села» является обязательной предпосылкой образования государства, и что без такого «отделения» ни о каком государстве не может идти и речи. Однако никто точно не мог сказать, в какой именно момент происходит это пресловутое «отделение», этот вопрос был совершенно неясен и «покрыт туманом»; а схоластическое и буквальное восприятие упомянутого марксистского «закона» привело к недоразумениям и абсурдным утверждениям, высказанным некоторыми советскими историками – например, об отсутствии и городов, и государства в Древней Руси и у древних славян [16].

Хотя нелепость этого марксистского «закона» очевидна, тем не менее, возникает необходимость в некоем объективном критерии, позволяющем решить, идет ли речь о действительном государстве или о псевдогосударстве, государственном образовании, обладающем неким набором признаков, но не обладающим главным признаком, характерным для полноценного государства. Поскольку марксистский «признак» государства (отделение города от села) неясен и неприменим в практике, автором было высказано предположение, что таким признаком может являться плотность населения и вообще наличие на данной территории больших масс населения. Это основывается на наших современных знаниях о том, в каких условиях всегда происходило формирование государства. Кроме того, использование данного показателя в качестве признака государства вытекает из основной цели государства, сформулированной выше – защита интересов массы населения.

Ранее уже приводились примеры, свидетельствующие о том, что формирование государств в древности происходило в условиях высокой плотности составлявшего их населения. Так, плотность населения в Римской республике в V в. до н.э., по данным римского ценза, составляла не менее 120 человек на кв. км [17]. Плотность населения в ряде областей Древней Греции в V в. до н.э., где в то время происходило формирование греческих государств: Афины, Спарта и т.д., - по оценкам историков, составляла более 80 чел./кв. км [18]. О многочисленности жителей государств ранней античности свидетельствуют оценки числа жителей, проживавших в их столицах: в Риме проживал, по меньшей мере, 1 миллион человек; в Карфагене, по некоторым оценкам, проживало 700 тысяч [19]. Нет никаких сомнений, что в период существования древних государств в Египте, Месопотамии, Китае там тоже была очень высокая плотность населения. Как уже говорилось, число жителей империи Хань в Китае в начале I в. н.э., согласно переписи населения, составляло около 60 млн. человек. Значительное по количеству население было и в Киевской Руси в эпоху ее расцвета. Так, по оценке Г.В.Вернадского, в ряде древнерусских городов: Новгород, Киев, Смоленск, число жителей превышало 100 тысяч человек [20].

Таким образом, факты демографической истории подтверждают, что существование государства всегда связано с достаточно высокой плотностью населения и с наличием больших масс населения. Но у историка не всегда под рукой имеются данные о плотности населения, кроме того, не все исторические примеры столь очевидны, как приведенные выше. Поэтому давайте рассмотрим это на каком-нибудь менее очевидном примере. Например, в момент открытия Америки европейцами на большинстве ее территории никаких государств не существовало. При этом плотность населения в Северной Америке (к северу от Мексики) была очень низкой, порядка 0,05 чел./кв. км [21], и здесь не было никаких государств, а были только племена. В Южной и Центральной Америке средняя плотность была, вероятно, где-то в районе 1-2 чел./кв. км, хотя точно никто не знает [22]. 1-2 чел./кв. км - это тоже очень мало, но даже при такой (предполагаемой) низкой плотности мы видим здесь в начале XVI века государство ацтеков на территории Мексики и государство инков на западном побережье Южной Америки.

Есть свидетельства, что в государствах ацтеков и инков было значительное население. Вполне вероятно, что плотность населения в этих государствах была намного выше, чем в среднем по Латинской Америке, но мы этого точно не знаем [23]. Тем не менее, мы видим у ацтеков и у инков многие признаки существования государства: столицу в лице довольно крупного города (Теночтитлан и Куско), главу государства, законы, единые для всего государства, армию. Все это можно, конечно, рассматривать как признаки государства. Однако многие историки могут счесть наличие указанных признаков недостаточным условием для вывода о наличии государства, поскольку, как уже говорилось, они могут присутствовать и у какого-нибудь племени или союза племён. Но что тогда можно считать в качестве «главного признака» государства? Есть ли что-то общее для всех государств древности, какая-то важная общая черта?

Если мы более внимательно рассмотрим историю возникновения древних государств, то увидим, что такая общая черта действительно есть. Возникновение абсолютно всех государств в древности было связано с развитием массового земледелия. Все известные примеры массового земледелия в древности были связаны с существованием государств: в Месопотамии, Египте, Сирии-Палестине, Китае, Индии, Греции, Италии. И характерной чертой обеих вышеназванных американских цивилизаций – ацтеков и инков – также было существование системы массового земледелия. Более того, как указывают историки, хотя люди расселились по всей Америке уже давно – по меньшей мере, 15-20 тысяч лет назад – но земледелие там возникло сравнительно недавно, всего лишь две тысячи лет назад. И одновременно с возникновением земледелия на территории нынешней Мексики в начале нашей эры там начали возникать первые города-государства. А вслед за этим там сформировалось государство майя [24].

В свою очередь, именно переход к земледелию дал возможность резко увеличить численность населения, проживающего на данной местности. Охота, рыболовство и кочевое скотоводство никогда не могли прокормить большого количества людей, и если населения становилось слишком много, то лишнее просто вымирало. Таким образом, пока люди жили как кочевники и охотники, они все время упирались в физический предел своего существования и полностью зависели от капризов природы и случая. Преодолеть этот предел и стать хозяином самому себе человек смог, только перейдя к земледелию, он перестал быть кочевником и стал оседлым жителем. Это сразу привело к резкому росту населения, который мы видим во всех приведенных выше примерах древних государств.

Здесь, конечно, уместен вопрос: а не может ли это быть простым совпадением? Но речь идет не об одном-двух «совпадениях», а о десятках примеров. Практически во всех древних государствах, о которых мы имеем археологическую информацию и/или подробные письменные свидетельства (а это несколько десятков государств!) мы видим массовое земледелие. В то же время после краха и исчезновения этих государств, или в момент их краха, обязательно появляются кочевники, а массовое земледелие после этого очень часто исчезает совсем. Так, после краха государства Хань в начале III в. н.э. весь север Китая оказался во власти кочевников, и массовое земледелие там, судя по всему исчезло.

В период краха Западной Римской империи в V веке н.э. мы видим множество передвигающихся по ее территории кочевников. Например, вестоты, вандалы, аланы и свевы умудрились, передвигаясь на лошадях и кибитках, пересечь в начале V в. всю Центральную Европу, дойдя до севера Галлии (современной Франции), затем прошли всю Галлию с севера на юг, после этого всю Испанию, где часть из них осела, а вандалы и аланы далее уплыли на кораблях в Африку [25]. Этот путь миграции через всю Европу в Африку они проделали в течение многих лет, всё это время ведя кочевой образ жизни и успев за это время вырастить новое поколение, которое, судя по всему, никогда не занималось земледелием. Но после того как вестготы и свевы осели в Испании и образовали там новые государства, они, по договоренности с местным населением, взяли себе часть пустующих земель и начали их обрабатывать [26].

На территории Южной России массовое земледелие существовало в государствах Хазарский каганат (VII-X вв. н.э.) и Киевская Русь (IX-XII вв.). После краха этих государств там повсюду кочевали кочевники – печенеги, половцы, казаки-бродники. Судя по всему, после образования государства Золотая Орда в XIII-XIV вв. земледелие там опять в некоторых местах возродилось, но после краха этого государства мы его опять нигде не видим. Все территории на Юге Русской равнины в XV-XVII вв. назывались «диким полем» - само это название красноречиво говорит об отсутствии земледелия.

Более того, хорошо известно, что казацкими уставами вплоть до XVIII века любому русскому человеку на юге России запрещалось земледелие [27] – несмотря на то, что оно было повсеместно на Руси основным занятием, а на юге Русской равнины для него существовали идеальные условия. Причина установления таких «странных» правил заключалась в том, что на всей территории южнее современной Тулы, вплоть до Черного и Каспийского морей, называвшейся «диким полем», не было никакого государства или государственной власти, способной защитить оседлых жителей от произвола степных кочевников-грабителей [28]. Только после фактического установления государственной власти на этих землях в течение XVI-XVIII вв., по мере того как государству удалось обуздать произвол и обеспечить защиту земледельческого населения, только тогда там возникла оседлость (земледелие и города) и выросло население.

Но как уже было сказано, в кочевом состоянии большие массы людей просто не могут существовать – они не могут найти себе пропитание. Поэтому кочевое население всегда было очень малочисленным. Так, половцы, по оценке Л.Н.Гумилева, насчитывали всего лишь 300-400 тысяч человек [29]. Кочевники-сянбийцы, установившие контроль над всем севером Китая в III веке н.э., насчитывали всего лишь порядка 200 тысяч человек, при том что в I веке н.э. на севере Китая проживало, согласно данным переписей, порядка 20 миллионов [30].

Итак, государство является институтом, необходимым для поддержания жизни больших масс людей в состоянии оседлости. В этом состоянии они могут существовать только при условии защиты от произвола, обеспеченной государством, и в условиях порядка и единых правил жизни и поведения, установленных государством. Поэтому если мы видим такие оседлые массы людей, существующие в течение сколько-либо длительного времени, или хотя бы появление таких оседлых масс людей на том месте, где ранее были кочевники, то это уже является достаточным признаком наличия там государства. Это и является самым главным или, если можно так выразиться, первичным признаком существования государства. И это соответствует той главной его функции, о которой шла речь выше – защита интересов всей массы населения. Потому что обеспечение населению нормальной жизни в оседлом и защищенном состоянии (а не жизни кочевников, гонимых страхом и постоянными опасностями с места на место) и соответствует лучше всего этой функции.

Этот вывод можно и следует понимать очень широко: не только в плане кочевые скотоводы - земледельцы, но и в плане кочевники - оседлые жители вообще, включая крестьян, ремесленников, рабочих, интеллигенцию, предпринимателей, инженеров, врачей и учителей. Если все эти люди могут нормально существовать, жить оседло и заниматься своей профессией – то государство выполняет свои функции нормально. Если они не могут нормально существовать и в массовом порядке превращаются в «кочевников» - то есть в людей без определенных занятий и без постоянного места жительства, семьи, профессии, в «челноков», спекулянтов, мошенников, воров, бродяг, проституток и бомжей или эмигрируют за границу, - то государство выполняет свои функции неудовлетворительно; и если количество таких людей сильно вырастает, то начинаются необратимые процессы, приводящие к полному краху государства и всей цивилизации.

2. Теория классов

2.1. Существующие теории классов

Большинство существующих теорий классов страдает серьезным недостатком: классы в них выведены искусственно. Например, марксистская теория классов утверждает, что при капитализме существует классовая борьба между двумя «антагонистическими классами»: пролетариатом и буржуазией, другие социальные группы: крестьяне, интеллигенция, - имеют к ней лишь косвенное отношение. Если через призму этой теории взглянуть на русскую историю, то мы обнаружим, что крестьяне в России 1917 года составляли 85% населения, фабричные рабочие – всего лишь 4% [31], что касается «капиталистов», то даже вместе со своим окружением они вряд ли составляли более 1% населения. Поэтому согласно марксистской теории классов получается, что события 1917-1920 гг., которые сопровождались гибелью около 10% населения России и круто изменили ее историю, объясняются классовой борьбой между 4% и 1% населения. Это противоречит не только элементарной логике, но и фактам: хорошо известно, что подавляющее большинство участников Гражданской войны и со стороны красных, и со стороны белых, и со стороны всевозможных «зеленых», анархистов, националистов и т.п., воевавших между собой, составляли отнюдь не фабричные рабочие, а крестьяне, казаки и вообще всё население страны, что и придало этой классовой битве такой ужасающий масштаб. Так, в рядах Красной армии в 1920 г. состояло около 5 миллионов человек, т.е. около 10% проживавших в то время в России мужчин, способных держать оружие. И основную массу красноармейцев составляли крестьяне – чего и не могло быть иначе, поскольку всех фабричных рабочих (мужчин) в стране было в то время не более 2 миллионов. Кроме того, в рядах Красной армии в гражданской войне воевало несколько сотен тысяч (!) бывших царских офицеров, в подавляющем большинстве дворян, которые также не имели никакого отношения к «классу пролетариата», а скорее представляли собой, согласно марксистской теории, «класс эксплуататоров».

То же можно сказать, например, и в отношении античности, где, в соответствии с марксистской теорией, существовал «рабовладельческий строй», при котором якобы основная классовая борьба шла между двумя классами – рабами и рабовладельцами. Эти положения противоречат историческим фактам, и ведущие историки античности с ними категорически не согласны.

Прежде всего, масштабы рабства в античности не являлись чем-то исключительным по сравнению с другими, совсем недавними, эпохами. Даже в период наивысшего расцвета рабства в Древнем Риме (II-I вв. до н.э.) число рабов там не было столь существенным, как, например, в колониях западноевропейских стран. Как пишет историк П.Брант, в английских колониях Центральной Америки в Новой истории рабы составляли в среднем 86% населения; а в Италии во II-I вв. до н.э., по оценкам, они составляли лишь около 30% населения [32]. В дальнейшем, когда масштабные римские завоевания закончились, и приток пленных сократился, резко уменьшилось и число рабов. Как указывает историк А.Джонс, в эпоху империи (I-V вв. н.э.) количество рабов в Древнем Риме в пропорциональном отношении было ничтожным, они стоили очень дорого и почти не применялись в сельском хозяйстве и ремеслах, выполняя в основном роль домашней прислуги у богатых римлян [33].

Как пишет историк С.Николе, восстания рабов в Древнем Риме были частым явлением лишь в конце II – начале I вв. до н.э., в последующие столетия, в течение которых разворачивались наиболее острые социальные конфликты в римской истории (гражданские войны 40-х гг., 68-69 гг., 193-197 гг., 235-285 гг.), рабы не принимали в них заметного участия. Даже в восстании Спартака, пишет историк, рабы сыграли главную роль лишь в его начале. В последующем в армию Спартака, по свидетельствам античных авторов, влилось много нищих свободных пролетариев, а затем восстание было поддержано городами латинских союзников, поднявших мятеж против власти Рима. За исключением лишь одного периода поздней Римской республики (конец II – начало I вв. до н.э.), делает вывод Николе, главные социальные конфликты в античном обществе протекали не между свободными и рабами, а между иными классами и группами [34]. К аналогичным выводам пришли и другие историки античности, специально исследовавшие в своих трудах вопрос о рабстве. Так, немецкий историк Эд Мейер писал, что в эпоху Римской империи проблемы рабства более не существовало, и восстания рабов не имели сколько-нибудь серьезного значения [35]. Поэтому еще в середине XX века историк М.И.Ростовцев констатировал, что общие замечания Маркса и Энгельса о «рабовладельческом обществе» уже давно опровергнуты [36].

То же касается, например, марксистского вывода о «классе буржуазии», который сверг «класс феодалов» в ходе «буржуазной революции» во Франции в конце XVIII века. Большинство современных историков не согласны с этим марксистским взглядом. Напротив, утверждают они, Французская революция была антикапиталистической, поскольку основной взрыв народного протеста и негодования, произошедший в конце XVIII в., был направлен против капиталистов и капиталистических методов хозяйствования. К такому выводу пришли, например, П.Губер, А.Коббо, Д.Герэн, Э.Леруа Ладури, Б.Мур, Хунеке, а также И.Валлерстайн, который собрал и проанализировал в своей работе мнения этих историков по данному вопросу [37].

Как пишет в этой связи известный французский историк П.Губер, «нельзя больше твердить о том, что Революция привела к победе неизвестно какой «капиталистической буржуазии» над неизвестно какой «феодальной аристократией», обреченной на смерть процессом индустриализации. Реальность намного сложнее…» [38].

Кроме того, историки установили, что к XVII-XVIII векам в Западной Европе уже давно не было ни «феодалов», ни крепостных крестьян, поскольку крепостное право там почти везде исчезло еще в XII-XIV веках [39], а вместе с ним исчез феодализм и возник капитализм. Как пишет, например историк Д.Херлихи, со ссылкой на исследования Р.Лопеза и Р. де Рувера, имеющиеся сегодня факты опровергают прежнее мнение о том, что капитализм в Западной Европе родился в XVI в., и говорят о том, что он родился в XII-XIII вв. [40] Об этом же пишет историк Д.Дэй [41], а также И.Валлерстайн, который указывает, что общеевропейская рыночная (капиталистическая) мировая экономика начала формироваться еще в XII веке (см. Главу I). Поэтому к XVII-XVIII вв. уже давно не существовало ни «класса феодалов», ни самого «феодального строя», которые, согласно Марксу, надо было свергать в ходе «буржуазных революций».

Соответственно, многие современные специалисты по истории Англии (Ч.Уилсон, Г.Элмер и другие), не согласны и с марксистским взглядом на Английскую революцию как «буржуазную» [42]. Почему мы должны следовать марксистскому взгляду на эти события как на переход от феодального к буржуазно-капиталистическому строю? – спрашивает английский историк Г.Элмер, - Разве у нас нет всех оснований считать их восстанием против монополий и ограничений, которое привело к формированию более эффективного государства, защищающего предпринимательство и права частной собственности? [43].

Таким образом, к какой бы исторической эпохе мы ни обращались, мы видим серьезные расхождения между марксистской теорией классов и реальными фактами и мнениями историков. То же можно сказать и о современной эпохе: хорошо известно, что описанный Марксом «класс пролетариата» на Западе в середине XX века фактически исчез, рабочие перестали составлять большинство занятых, превратившись в меньшинство, и эта тенденция к уменьшению числа рабочих в структуре занятых и в структуре населения продолжилась в последующие десятилетия [44]. Сегодня, когда среди экономистов стал общепризнанным тезис о сложившейся в развитых странах Запада «постиндустриальной экономике», доля тех, кого можно было бы считать «пролетариатом» в марксистском понимании этого слова, ничтожна по сравнению количеством тех, кто не является «пролетариатом» («белые воротнички», работники сферы услуг, мелкие предприниматели и т.д.). Но это противоречит теории Маркса – если «класс пролетариата» в течение XX века исчез и превратился в небольшую социальную группу или прослойку, то, значит, исчезли классовый антагонизм и классовая борьба? А кого же тогда эксплуатирует «буржуазия»? Ведь «эксплуатация буржуазией пролетариата», по Марксу, является сущностью «капиталистического способа производства».

Другие теории классов страдают тем же самым дефектом, что и теория Маркса: искусственным выведением классов. Например, согласно теории классов Вебера, существуют 4 класса, различаемых по роду занятий и имущественному положению. Есть широко распространенный взгляд на общество, согласно которому выделяют 3 класса: имущий класс, неимущий класс и средний класс. Однако неотъемлемым признаком классов во всех теориях классов является классовый антагонизм. А почему должен возникать антагонизм, например, между неимущим классом и средним классом, совершенно непонятно. Ведь различия в имущественном положении между этими двумя социальными группами не слишком велики. Да и вообще в основе такого деления общества на классы лежит весьма спорный тезис о том, что причиной классового антагонизма являются различия в уровнях дохода и размерах имущества между группами людей, или неодинаковый род их занятий, уровень образования и т.д. Если это так, то можно разделить общество на бесконечное количество «классов» и утверждать, что все они проникнуты по отношению друг к другу завистью и антагонизмом. И что каждый человек готов накинуться на другого человека лишь потому, что у того больше денег или что он занимается другим трудом – например, умственным, а не физическим. Абсурдность такого подхода очевидна. Различия между разными группами населения существовали во всех странах в любые исторические эпохи, но в некоторых примерах мы видим очень гармоничные общества, где нет и намека на классовый антагонизм, а в других примерах мы видим яркие проявления последнего.

В действительности всё то, что под «классами» понимали Маркс, Вебер и другие теоретики, является не классами, а просто большими социальными группами. И если их рассматривать в таком качестве, то можно согласиться с тем, что какие-то из этих групп принимали участие в классовой борьбе, но не в качестве самостоятельного «класса», а совместно с другими социальными группами. Более того, все они не являлись «устойчивыми социальными группами», как это утверждала марксистская и другие теории. Рабы как крупная социальная группа просуществовала в Древнем Риме лишь пару столетий, исчезнув в начале эпохи Римской империи; фабричные рабочие в странах Запада как крупная социальная группа просуществовала примерно полтора века – до середины XX в., после чего уступила место другим социальным группам. Таким образом, никакими «устойчивыми социальными группами» ни рабы в античности, ни фабричные рабочие при капитализме не являлись. В целом описанные выше теории имеют лишь довольно косвенное отношение к реальным классам и реальной классовой борьбе, которая действительно имела место во все исторические эпохи и сопровождалась острым классовым антагонизмом.

2.2. Формулировка теории

Существует только один класс, который всегда в истории был связан с классовым антагонизмом – это класс олигархии. Его интересы всегда противоречат интересам общества – поэтому существование олигархии всегда связано с классовой борьбой и классовым антагонизмом. Вторым важным признаком этого класса является то, что он воспроизводит себя во всех цивилизациях вне зависимости от эпохи, уровня технического развития, расы/национальности и общественного строя.

Понятие «олигархия» (в переводе с греческого «власть немногих») существовало еще в Древней Греции, наряду с понятием «демократия», и было описано в трудах Платона, Аристотеля, Исократа (IV в. до н.э.) и других античных авторов. Демократия и олигархия, согласно существовавшему в то время взгляду, являлись двумя основными формами государственного устройства. Как писал Аристотель, который был не только мыслителем, но и политиком, хорошо разбиравшимся в политической жизни античного мира той эпохи, существует «столько же видов государственного строя, сколько имеется способов управления… Однако главными видами государственного устройства… являются два – демократия и олигархия… демократией следует считать такой строй, когда свободнорожденные и неимущие, составляя большинство, имеют верховную власть в своих руках, а олигархией – такой строй, при котором власть находится в руках богатых и благородного происхождения и образующих меньшинство» [45].

Современная западная доктрина демократии утверждает, что она опирается на античные представления о демократии [46]. Но понятие олигархии как одной из форм государственного устройства из этой доктрины куда-то исчезло. А между тем, эти две формы (демократия и олигархия), выведенные классиками античной мысли, как раз и отражают ту классовую борьбу и классовый антагонизм, которые существовали в обществе еще в эпоху античности и продолжают существовать сегодня.

Анализ, проведенный во второй и третьей книгах трилогии «Неизвестная история», показывает, что во все исторические эпохи классовая борьба велась между двумя классами: олигархией, которая подкупала или склоняла на свою сторону часть общества, с одной стороны, и всем остальным населением, с другой. Именно эта борьба и была основной движущей силой всех революций, гражданских войн, народных восстаний и других крупных социальных конфликтов во все времена и эпохи. Анализ фактов свидетельствует также о том, что если олигархии удавалось захватить власть над обществом, то в нем начинался перманентный кризис («кризис коррупции» - см. Главу XIII), который приводил к деградации и упадку, а мог привести и к гибели государства, в котором установился олигархический режим. Примеры такого упадка и гибели во множестве приводятся и анализируются во второй книге трилогии: Римская империя, Византия, китайская империя Хань, Новое царство Древнего Египта, Речь Посполитая, Венецианская олигархическая республика, Испанская империя XV-XVIII вв. и т.д.

Сущность класса олигархии состоит в том, что его интересы прямо противоположны интересам всего общества; а его мораль ставит во главу угла достижение максимального личного богатства и власти над окружающими, допуская ради этого нарушение общепринятых норм морали.

2.3. Классы и классовый антагонизм в разные исторические эпохи

Олигархия как класс существовала во все исторические эпохи и существует сегодня. Единственными исключениями являются общества, находящиеся на начальной фазе своего развития (фазе «детства») – классический феодализм и общинный социализм (см. раздел: Классификация социально-экономических систем). В этих обществах нет ни классов, ни классовой борьбы, а могут существовать лишь сословия.

В разные исторические эпохи классу олигархии давали разные названия. Вот некоторые примеры:

1. В зарубежной и мировой истории:

олигархия и плутократия (в Древней Греции)
судьи (в Карфагене)
сенаторы и латифундисты (в Древнем Риме)
сильные семьи (в Древнем Китае)
рабовладельцы (в древнем мире, в терминологии марксистских историков)
игемоны и архонты (в Византии в VI-VII вв.)
динаты (в Византии в XI-XII вв.)
бароны (в Англии в XIII-XIV вв.)
жирные горожане и большие семьи (в Италии в XIII-XIV вв.)
гранды (в Испании в XV-XVI вв. и во Франции в XVII-XVIII вв.)
паны (в Польше в XV-XVIII вв.)
кавалеры и (королевский) двор (в Англии в эпоху Английской революции)
аристократия (во Франции в эпоху Французской революции)
компрадоры (в Индии в XVIII-XIX вв.)
набобы (в Англии в XVIII-XIX вв.)
большой бизнес и финансовые воротилы (в США и Западной Европе в XX в.)
магнаты (в современном мире)
космократия (современная мировая олигархия)

2. В русской и славянской истории:

авары (обры) в Аварском каганате (VI-VII вв.)
казары («судьи-правители») в Хазарском каганате (VII-X вв.)
бояре (применительно к XI-XII и XVI-XVII вв.)
властели
верховники (применительно к XVIII в.)
вельможи (применительно к XVIII-XIX вв.)
капиталисты (применительно к концу XIX - началу XX вв., в марксистской терминологии)
нэпманы (в 1920-е годы)
новые русские (в 1990-е годы)
олигархи (в современном мире)

Как видим, человечество во все исторические эпохи повсеместно сталкивалось с этим классом и всякий раз давало ему новые названия, поскольку старые забывались, а сама олигархия очень не любит афишировать себя не то что как класс, а даже как отдельную группу. Вместе с тем, как видно из приведенного списка, именно она является устойчивой социальной группой, которая все время себя воспроизводит, вне зависимости от особенностей данного общества и данной исторической эпохи. Поэтому речь идет не о социальной группе, а о классе.

Есть еще один очень важный смысл, вкладываемый в слово «класс», помимо того, что это устойчивая социальная группа. Классы задолго до марксизма стали неизменно ассоциироваться с классовой борьбой, антагонизмом, то есть с непримиримым противоречием между разными группами общества. Если внимательно изучить мировую историю, отбрасывая насаждаемые мифы, и разобраться, между кем и кем существовали антагонистические противоречия, то мы все время видим одну и ту же (по своим признакам) группу людей, которой нередко было присвоено специальное название (см. список), но чаще не присваивалось никакого названия, и которая находилась в антагонистическом противоречии со всем остальным обществом. И независимо от того, присваивалось ли ей специальное название или нет, но антагонизм все равно существовал, даже если он скрывался под другими названиями и именами.

Например, в период Великой депрессии 1930-х гг. всеобщую ненависть населения на Западе вызывали банкиры. В Германии, раздавались призывы вешать банкиров на фонарных столбах. Не только в коммунистической партии Германии, но и в нацистской партии Гитлера была большая группировка, призывавшая к национализации крупных банков или списанию им всех долгов населения и мелкого бизнеса. А нацистские штурмовые отряды вплоть до середины 1934 г. занимались в основном тем, что громили крупные банки, что встречало поддержку населения, настроенного враждебно по отношению к банкирам. В США в эти же годы необычайной популярностью пользовался радио-проповедник Чарльз Кафлин (его постоянная аудитория достигала 45 млн. чел.), который в своих проповедях по радио утверждал, что банкиры являются исчадием зла, а кризис – следствие международного заговора банкиров. Сенатор США Вилер предлагал схватить всех руководителей американских банков и посадить за решетку. А в штате Вирджиния линчевали одного банкира, который имел наглость посвататься к местной белой женщине (См. Кузовков Ю. Мировая история коррупции, пп. 16.7, 17.6). Разумеется, эта ненависть населения была направлена не против простых банковских клерков, а против финансовых воротил, спекулянтов и мошенников, которые в основном и представляли собой олигархию той эпохи. В ту же эпоху В.И.Ленин сделал вывод о том, что власть в странах Запада перешла в руки финансовой олигархии. Простые немцы и американцы не читали трудов Ленина, но это не мешало им ненавидеть финансовую олигархию, которую они называли «банкирами».

Ранее, в эпоху Французской революции такую же ненависть населения вызывала аристократия. Эта ненависть проявлялась во всем. Так, слова «аристократ» и «аристократический» во время революции стали ругательными. 2 сентября 1792 г. парижане ворвались в тюрьмы и своими руками перебили более 5 тысяч заключенных – в основном представителей аристократии, их помощников и членов их семей, боясь, что они могут оказаться на свободе [47]. После взятия Бастилии 14 августа 1789 г. толпа убила нескольких подвернувшихся под руку аристократов, насадила их головы на пики и с этими поднятыми пиками шла затем через весь Париж. После штурма Тюильри 10 августа 1792 г. санкюлоты жарили тела убитых представителей знати на костре и потом их ели. Принцессе де Ламбаль 3 сентября 1792 г. толпа вырвала из груди сердце, отрубила голову и, насадив ее на острие пики, стала носить взад-вперед под окнами покоев королевы Марии Антуанетты, которая была ее лучшей подругой [48].

В течение всех революционных лет во французских городах проходили массовые публичные казни аристократов, богачей и всех, кто показался подозрительным или неугодным новой революционной власти. Причем, как отмечают историки, посмотреть на публичное отсечение голов всегда находилось много желающих. Люди приходили как в театр, заранее занимали лучшие места, а некоторые приходили со своими стульями. Особенно удивительным является наличие множество одобрительных и почти ласковых высказываний, относящихся к гильотине: «гильотина проголодалась» «гильотина уже давно постится», «резак нации», «народный топор», «коса равенства», - все это, отмечают историки, частые выражения, употреблявшиеся во время революции [49].

Эта ненависть к аристократической верхушке видна и в тех карикатурах, памфлетах и книгах, которые стали чрезвычайно распространенными во Франции в период революции. Например, появилось множество карикатур, изображавших «аристократическую гидру» - огромное чудовище с телом льва и хвостом пресмыкающегося, у которого была не одна голова, а сотни маленьких голов, голов аристократов, качающихся на длинных тонких шеях. Членов королевской семьи изображали в виде свиней с человеческими головами, короля Людовика XVI – в виде великана Гаргантюа, поедающего все, что ему несут толпы слуг, королеву Марию Антуанетту – в виде огромной хищной птицы с человеческой головой, летающей над землей и поедающей все живое.

Такой же антагонизм между классом олигархии и основной массой населения имел место и в эпоху Английской революции, о чем также пишут историки. Здесь особую ненависть населения, которую английский историк К.Хилл называет «классовым антагонизмом» [50], вызывали лорды (причем, известно, что большинство лордов были попросту богачами, купившими титул лорда, что широко и открыто практиковалось – как и во Франции, где дворянские титулы официально продавались). Так, в Шерборне толпа простых англичан чуть было не повесила лорда Пулетта, который высказался за то, чтобы правительство урезало крестьянские земельные наделы [51]. Офицер Джон Фелтон, убивший лорда Бекингема в 1628 г., стал чуть ли не национальным героем. Как пишут историки, в стране известие о смерти Бекингема «было встречено бурной радостью», в пабах пили за здоровье Фелтона, некоторые заявляли, что это они убили Бекингема или выдавали себя за Фелтона, и даже армия обратилась к королю с просьбой о помиловании народного героя [52]. Как указывает К.Хилл, простой народ столь же сильно ненавидел и епископов, которые являлись членами Палаты лордов [53].

Именно поэтому во время начавшейся в 1640-х гг. Гражданской войны вся Англия разделилась на два враждующих лагеря не по принципу феодалы - капиталисты, или крестьяне - феодалы, или пролетариат - буржуазия, или по какому-то иному искусственному и выдуманному значительно позже принципу, а по принципу «Двор» - «Нация». Это является общеизвестным фактом, об этом писали современники, об этом же пишут и нынешние историки. «Двор» включал лордов, епископов, фаворитов и фавориток короля, «частных агентов», финансовых воротил и прочую камарилью, вращавшуюся вокруг короля, правительства и Палаты лордов. А «Нация» включала почти всех остальных жителей страны. При этом, пишет историк Л.Стоун, на «Двор» население Англии «смотрело со все бoльшим подозрением и враждебностью, как на чужеродный нарост, а на членов Двора – как на эгоистичных, коррумпированных, паразитирующих, экстравагантных эксплуататоров» [54].

Такой же антагонизм между народом и олигархией – коррумпированной римской знатью – существовал и в Древнем Риме в эпоху римских гражданских войн I в. до н.э. Эти грандиозные по своему масштабу гражданские войны длились около 50 лет, с 80-х по 30-е гг. до н.э., и в них приняли участие миллионы людей [55]. Такой их размах и продолжительность исключают, что их причиной могла стать исключительно борьба за власть между несколькими индивидуумами, как это пытались представить в некоторых фильмах и исторических романах. Без сомнения, основной причиной или катализатором такого масштабного социального конфликта могла стать лишь острая социальная вражда, а именно, вражда между основной массой населения и группировкой богатейших и знатнейших персон.

Вышесказанное можно подтвердить мнениями целого ряда историков. Вот как описывал ту эпоху известный немецкий историк Т.Моммзен: «Зловещую картину представляла Италия при режиме олигархии. Между миром нищих и кругом богатых людей ничто не смягчало рокового противоречия. … Богатство и бедность в тесном союзе между собой изгоняли италиков из Италии и наполняли полуостров толпами рабов или же ужасным безмолвием пустыни. … Подобно тому, как вода в потоках отражает в себе всевозможные цветы, клоака же постоянно остается одна и та же, так и Италия цицероновской эпохи, по существу, похожа на Элладу эпохи Полибия и еще более на Карфаген времен Ганнибала, где совершенно таким же путем всемогущий капитал довел средний класс до уничтожения… и под конец привел к лицемерно прикрытому нравственному и политическому падению нации» [56]. Такую же оценку происходившему в поздней Римской республике давал известный русский историк М.И.Ростовцев, писавший о конфликте между господствующей олигархией и широкими массами нищего населения [57]. Живший в XIX в. французский историк А.Валлон писал об «олигархии богачей», которой противостоял народ и его лучшие представители, включая братьев Гракхов [58]. Да и сами современники указанных событий давали такую же оценку. В 105 г. до н.э. народный трибун Филипп сказал в одной из своих речей, что из всех римских граждан, число которых в то время составляло несколько миллионов человек, насчитывалось только 2 тысячи человек, обладавших независимыми средствами существования [59]. Другой современник, историк Саллюстий (I в. до н.э.), говоря о причинах римских гражданских войн, писал: «когда среди знати оказались люди, которые истинную славу предпочитали неправедному могуществу, государство пришло в замешательство, и гражданский раздор потряс все, подобно землетрясению» [60].

Вот некоторые из тех десятков примеров классовых антагонизмов в мировой истории, которые содержатся во второй и третьей книгах трилогии «Неизвестная история». Все эти примеры базируются на исторических трудах, выводах историков и приводимых ими фактах, и все они свидетельствуют о том, что действительный классовый антагонизм всегда существовал между основной массой населения и небольшой группой, которая по всем своим признакам: противоречие интересов группы интересам населения; повторяемость черт группы; устойчивость группы и ее воспроизводство в любой исторической эпохе, нации, расе; - является не просто социальной группой, а классом – классом олигархии.

Это соответствует традиционным, немарксистским взглядам на классы и классовую борьбу. Так, историки античности Моммзен, Ростовцев, Валлон и другие рассматривали римские гражданские войны как классовую борьбу между олигархией и римским народом (см. выше). А, например, французские авторы конца XVIII – начала XIX вв. Сийес, Барнав и Гизо рассматривали Французскую революцию как всенародное восстание против аристократии, ее привилегий и ее методов угнетения народных масс [61]. Таковы же взгляды и современных немарксистских историков на Французскую и Английскую революции (см. выше) и другие важные социальные события мировой истории.

2.4. Олигархия как класс

Итак, мы видим одну и ту же социальную группу, которая существует вне зависимости от эпохи, расы, цивилизации и уровня развития технологии и которая вызывает ненависть или антагонизм со стороны основной массы населения. Таким образом, по всем признакам данный феномен не является обычной социальной группой, которая просто не может обладать такими устойчивыми характеристиками, сохраняющимися в течение тысячелетий, а является классом. Согласно самому определению слова «олигархия» (власть немногих), этот класс никогда не может быть большим, по-видимому, лишь в редких случаях он может превышать 1% от всего населения. Но он создает вокруг себя или подкупает различные социальные слои и группы, которые его поддерживают.

Интересы представителей этого класса всегда объективно, в силу их рода занятий или совершаемых ими действий, противоречат интересам остального общества. Именно это является главным критерием, по которому можно отнести тех или иных персон к классу олигархии.

Признаками олигархии не могут являться те искусственные параметры, которыми оперируют многих существующие теории классов: имущественный ценз, отраслевая принадлежность, владение «средствами производства» и т.п. Иными словами, не все богачи в силу лишь своего богатства, и тем более не все предприниматели в силу владения «средствами производства», принадлежат к данному классу, а лишь те, деятельность которых вступает в противоречие с интересами общества и основной массы населения.

Данное противоречие интересам общества и населения вытекает из главной личной цели членов олигархии: стремление к богатству и власти над окружающими, - для достижения которой они не останавливаются перед нарушением моральных норм и законов существования общества. Поскольку они часто помогают друг другу в преследовании своих личных целей и формируют на этой базе неформальные союзы и группы, то их личные цели складываются в общую цель – установление власти над обществом. Независимо от того, формулируется ли данная цель на уровне полномочного совета олигархии (например, на собрании Бильдербергского клуба или в рамках аналогичных клубов или советов, существовавших в прошлом) или такая цель не формулируется и не обсуждается ни на каком собрании, она неуклонно проводится в жизнь, так как вытекает из личных целей и установок, складывающихся в одно целое.

В трилогии «Неизвестная история» была сформулирована программа олигархии – алгоритм действий, который повторялся на протяжении нескольких тысячелетий мировой истории и способствовал установлению олигархией власти над обществом. Этот алгоритм действий во все исторические эпохи оставался постоянным, с небольшими вариациями, которые были описаны в трилогии (Кузовков Ю. Мировая история коррупции, п. 15.5.):

(1) Концентрация собственности и экономических рычагов влияния в каждой стране в руках небольшого круга лиц.

(2) Свободная торговля (глобализация), дающая возможность беспрепятственно грабить другие страны и создавать армию безработных в своей собственной стране, а также обогащаться за счет товарных и финансовых спекуляций.

(3) Уничтожение наций, чаще всего путем имперского строительства, позволяющего смешать в кучу разные народы и языки, устроив «вавилонское столпотворение».

(4) Уничтожение государства и насаждение хаоса с сохранением видимости существования государства, при этом обычно сохраняется фасад прежнего государственного устройства («монархия», «республика», «демократия» и т.д.), но возвеличиваются правители, которые, служа олигархии, разваливают государство.

(5) Насаждение ложных учений и мифов и одурманивание населения религией и ложными идеологиями.

(6) Разделение населения на сословные группы, искусственно созданные «нации», «классы» и насаждение вражды и недоверия между ними.

(7) Выращивание «малого народа» внутри нации, служащего помощником олигархии и занимающего более высокое положение, чем остальное население - для чего используются либо национальные меньшинства, либо «сословие избранных», либо «изгои» общества.

(8) Порабощение массы населения посредством лишения его средств существования и возможности нормально работать на благо самих себя и общества.

(9) Насаждение антикультуры: культуры, противоречащей основным принципам существования человеческого общества, - в виде противоестественных культов, ритуалов, привычек и норм поведения.

Во второй книге трилогии все эти пункты программы (алгоритма действий) олигархии по установлению власти над обществом рассмотрены на множестве конкретных исторических примеров: начиная с Древнего царства Египта (IV тысячелетие до н.э.) и заканчивая современным XXI веком.

Сформулированная выше теория классов и характеристика, данная классу олигархии и его программе (алгоритму действий) по установлению власти над обществом не являются некой разновидностью теории заговора, поскольку они, во-первых, основаны на объективных исторических фактах, во-вторых, на явлении в мировой истории, которое повторяется на протяжении уже как минимум 4 тысячелетия, в-третьих, на явлении, которое всегда происходит постепенно, у всех на глазах, и которое столь же открыто пропагандируется и афишируется, совсем не так, как это могло бы иметь место в случае заговора.

Как указывает, например, Х.Кастильон в своей книге «История заговоров», слово «заговор» предполагает скрытность, а «сильные мира сего» действуют вполне открыто. Для того чтобы очень богатые и могущественные люди становились еще богаче и могущественней, - продолжает он, - им вовсе не нужен заговор [62]. И он совершенно прав: если какая-то группа людей уже имеет власть над обществом и всего лишь собирается эту власть увеличить, то это можно назвать как угодно – расширением власти и присвоением новых властных полномочий, но только не заговором. Тем более что олигархия в большинстве случаев и не скрывает своих целей и своей программы, как это обычно делают заговорщики, наоборот, она ее пропагандирует и внедряет в массовое сознание.

Примерами может служить то, что практически все современные западные экономисты являются в последние десятилетия либеральными экономистами, сторонниками свободной торговли, и признают необходимость и даже полезность безработицы для экономического развития; а большинство современных западных историков прославляют империи и имперское строительство – см. соответственно пункты (2), (8) и (3) вышеизложенной программы. А западные СМИ, например, прославляли военные интервенции США и НАТО в Ираке и Ливии в начале XXI в., которые они называли «распространением демократии», в то время как в действительности эти действия привели к хаосу и начавшемуся распаду этих государств – см. пункт (4) приведенной выше программы.

Таким образом, указанные пункты программы, служащие захвату олигархией власти над миром, сегодня уже прочно обосновались в мировом общественном сознании в виде общепринятых «научно обоснованных» теорий, представлений и «демократических ценностей», распространяемых мировыми СМИ. Разумеется, для того чтобы этого достичь, олигархия использует изощренные фальсификации и ложные учения (пункт 5 программы), но это называется не заговором, а манипулированием мировым общественным мнением и сознанием людей. Да и что это за заговор, который реализуется постоянно, на протяжении нескольких тысячелетий, то есть все время, пока существуют человеческие цивилизации? Поэтому слово «заговор» к установлению над обществом власти олигархии совершенно не подходит.

[1] Например, как пишет английский историк Чарльз Уилсон, исторические факты не вписываются в «жесткую историческую схему» Маркса, поэтому перед объективным историком стоит дилемма — «либо отказаться от этой схемы, либо сделать её настолько свободной и широкой, что она потеряет всякий смысл, кроме семантического». C.Wilson. Chapter I. The Historical Study of Economic Growth and Decline in Early Modern History. Cambridge Economic History of Europe, Cambridge, 1977, Vol. V, pp. 5-6

[2] В частности, историки критикуют эти книги за то, что они слишком слабо связаны с реальными историческими событиями. Ibid, p. 4

[3] Д.Брестед, Б.Тураев. История Древнего Египта. Минск, 2003 г., с. 157-158

[4] Ibid, с. 158

[5] Ibid, с. 172; Всемирная история: В 24 томах. А.Бадак, И.Войнич, Н.Волчек и др. Минск, 1998, т. 2, с. 7

[6] Д.Брестед, Б.Тураев… с. 155

[7] Всемирная история… т. 9, с. 79

[8] Римские гражданские войны начались в конце поздней Республики, в I в. до н.э. Первые крупные социальные конфликты (крупные восстания рабов, борьба братьев Гракхов и их сторонников с крупными землевладельцами и т.д.) также относятся к эпохе поздней Республики - ко II в. до н.э.

[9] Т.Моммзен. История Рима. М., 2001, т. 1, кн. 1-2, с. 26, 478

[10] Аристотель. Политика. Кн. 2, IV, 4

[11] см. Кузовков Ю.В. История коррупции в России. М., 2010, Приложение к Разделу 1.

[12] Вернадский Г.В. Киевская Русь. Тверь – Москва, 2004, с. 215

[13] Рожков Н.А. Русская история в сравнительно-историческом освещении (основы социальной динамики) Ленинград – Москва, 1926-1928, т.1, с. 188-189

[14] Вернадский Г.В. Киевская Русь… с. 215

[15] В.О.Ключевский. Курс русской истории. Лекция XIII

[16] Подробнее см. Кузовков Ю.В. История коррупции в России… п. 2.5

[17] A.Drummond. Chapter 4. Rome in The Fifth Century: The Social and Economic Framework, in: Cambridge Ancient History of Europe, 1988, Vol. VII, Part II, p. 136;

[18] G.Glotz. Histoire greque, Paris, 1931, tome II, p. 396

[19] G.Rickman. The Corn Supply of Ancient Rome, Oxford, 1980, p. 10; Страбон. География. Книга XVII, III, 15

[20] Г.В.Вернадский. Киевская Русь… с. 116

[21] Colonialism and Migration. Indentured Labor before and after Slavery, ed. by P.Emmer. Dordrecht, 1986, p. 19

[22] В середине XVII в., по оценкам, она составляла 0,5 чел./кв. км (ibid), но в XVI в., до прихода европейцев, судя по всему, была намного больше.

[23] Так, оценки числа жителей государства инков в Википедии варьируют от 4 до 37 млн., ацтеков – от 4 до 25 млн. человек.

[24] Всемирная история… т. 12, с.24-26

[25] R.Collins. Early Medieval Spain: Unity in Diversity, 400-1000, New York, 1983, pp.15-20

[26] Так, результаты археологических работ говорят о том, что вестготы, одновременно с образованием своего государства на юге Галлии и севере Испании, поселились в этих местах вперемешку с местным населением и занялись земледелием. Ibid, p. 102

[27] Г.В.Вернадский. Московское царство. Тверь – Москва, 2001 г., часть 2, с. 130

[28] О размерах этого произвола говорят следующие цифры. По оценкам историков, с конца XIV в. и до середины XVI в. из Московской Руси ежегодно в рабство угонялось порядка 20 тысяч человек. Н.Пронина. Иван Грозный: мучитель или мученик? М., 2005 г., с. 37

[29] Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 2002, с.349

[30] R.Lopez, The Birth of Europe, London, 1967, p. 28; М.В.Крюков. Древний Китай в I-III вв. н.э., в кн.: История Древнего Востока, под. ред. В.И.Кузищина. М., 2001, с. 402

[31] Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация. От начала и до наших дней. Москва, 2008, с. 69

[32] Brunt P. Italian Manpower, 225 B.C.-A.D.14. Oxford, 1971, pp. 4, 703

[33] Джонс А. Гибель античного мира. Ростов н/Д, 1997, с.424-425

[34] Rome et la conquete du monde mediterraneen, ed. par C.Nicolet. Paris, 1979, tome 1, pp. 226-228

[35] Meyer E. Die Sklaverei im Altertum, in: Meyer E. Kleine Schriften. Halle, 1924. Bd. 1, s. 210

[36] Rostovtseff M. The Social and Economic History of the Hellenistic World. Oxford, 1941, Vol. III, p.1328

[37] I.Wallerstein. The Modern World-System III. The Second Era of Great Expansion of the Capitalist World-Economy, 1730-1840s. San Diego, 1989, pp. 40-49

[38] P.Goubert. L’ancien regime, tome 1: La societe, Paris, 1969, p. 257

[39] Всемирная история… т. 9, с. 6-8, 61

[40] Herlihy D. The Economy of Traditional Europe. Journal of Economic History, 1971, Vol. 31, No. 1, p.160

[41] J.Day, The Medieval Market Economy, Oxford, 1987, p. 163

[42] C.Wilson, England’s Apprenticeship, 1603-1763, New York, 1984, p.126

[43] G.Aylmer. Chapter 3. Crisis and Regrouping in the Political Elites: England from the 1630s to the 1660s, in: Three British Revolutions: 1641, 1688, 1776, ed. by J.Pocock, Princeton, 1980, p. 141

[44] Например, Д.Гэлбрейт в 1966 г. приводил официальные американские данные, в соответствии с которыми уже в 1960-е гг. число «белых воротничков» в США превысило число «синих воротничков», а к 1975 г., по оценке правительственной комиссии, доля последних должна была уменьшиться до 34% всех занятых в США, в то время как доля «белых воротничков» должна была к этому времени вырасти до 48%. Д.Гэлбрейт. Новое индустриальное общество, М-С.Пб., 2004, с. 340

[45] Аристотель. Политика. Кн. 4, III, 3-4, 8.

[46] В действительности современные западные представления о демократии ни в коей мере не соответствуют античным представлениям, что признается рядом авторов. Как пишет Д.Харви, «Демократия древних Афин имеет мало общего со смыслом, который вкладывается в это понятие в настоящее время» Д.Харви. Краткая история неолиберализма. Актуальное прочтение. М., 2007 г. с. 270

[47] Всемирная история… т. 16, с. 37-38

[48] Кастильон Х. История заговоров. Совершенно секретно. Харьков, 2007, с. 147

[49] F.Furet et D.Richet. La revolution francaise. Paris, 1973, pp. 210-211, 82; Ж.Ленотр. Жизнь Парижа во времена Великой Революции. М., 2006 г., с. 81

[50] C.Hill, The World Turned Upside Down. Radical Ideas during the English Revolution. London, 1972, p. 17

[51] C.Hill, Reformation to Industrial Revolution. A Social and Economic History of Britain, 1530-1780, Bristol, p. 104

[52] Д.Грин, Британия. Краткая история английского народа, Минск, 2007 г., т. 2, с. 67; C.Hill, The World Turned Upside Down… p. 17

[53] C.Hill, Reformation to Industrial Revolution… pp. 103, 83

[54] L.Stone. Chapter 1. The Results of the English Revolutions of the 17^th Century, in: Three British Revolutions: 1641, 1688, 1776, ed. by J.Pocock. Princeton, 1980, p. 32

[55] Только в ходе событий в Италии в 83-82 гг. до н.э. было убито, по оценкам Диодора, Ливия и Аппиана, около 100 тысяч римлян и других италиков (Brunt P. Italian Manpower… p. 697). Во время событий 40-х гг. лишь в одном сражении при Фарсале 48 г. до н.э. участвовало до 100 тысяч, в другом - при Филиппах 42 г. до н.э. – до 200 тысяч человек (Все войны мировой истории. С-Петербург, 2004 г., т. 1, с. 260, 267).

[56] Т.Моммзен. История Рима. М., 2001, т. 3, кн. 5, с. 521-522

[57] М.Ростовцев. Общество и хозяйство в Римской империи. С-Петербург, 2000, т. 1, стр. 40

[58] А.Валлон. История рабства в античном мире. Смоленск, 2005 г., с. 589

[59] Э.Гиббон. История упадка и разрушения Римской империи. С-Петербург, 1998-2004, т. 3, с. 286

[60] Саллюстий, Югуртинская война, 41

[61] Palmer R. The World of the French Revolution. New York, 1971, p. 255

[62] Кастильон Х. История заговоров. Совершенно секретно. Харьков, 2007, с. 277, 290

наверх